LEOPOLD UNGER
Под актом о председательстве Польши в Совете ЕС среди прочих должна стоять подпись Ежи Гедройца и печать издаваемой им «Культуры».
Мертвые живут столько, сколько помнят о них живые. Память о Яне Кулаковском не умрет еще долго. Волею случая (а может, и нет, кто знает) похороны первого переговорщика по вопросу вступления Польши в Европейский союз прошли как раз в дни передачи Польше председательства в Совете ЕС. Но, как сказал Тадеуш Мазовецкий на Повонзках, это был настоящий символ эпохи. Ведь Кулаковский этой «случайностью» повернул своеобразный ключ в величайшем и самом плодотворном событии в послевоенной истории Польши.
О Кулаковском уже сказано всё. Он прожил долгую жизнь. Как бельгиец и секретарь Международной конфедерации профсоюзов своими битвами в защиту членов профсоюзов – жертв различных диктатур и сатрапий, в том числе в ПНР – он демонстрировал миру не только приверженность свободе, но и яркий образ демократической Бельгии. Будучи одновременно бельгийцем и поляком, во времена военного положения он организовывал помощь «Солидарности», принимал у себя тех, кому удалось вырваться. И, наконец, после 1989-го стал первым послом и инициатором присутствия Польской Республики в европейском сообществе.
Во всем, что он делал, Кулаковский был воплощением понятия «гражданин Европы». В те времена (да и сейчас) немногим удавалось распространять такие идеи в мире. Кулаковскому удалось.
Опять же, случай – а может, политика («Солидарность», военное положение) – послужили тому, что мы сблизились, подружились, а еще вступили в сговор, организуя контрабанду вещей и идей. Но и до этого мы, польские бельгийцы (он – католик, я – еврей), были прежде всего европейцами – задолго до того как этот концепт был признан и распространился по нашему континенту. И это не было случайностью, не мы это придумали.
Ведь когда 9 мая 1955 года французский министр иностранных дел Робер Шуман перед произнесением речи на десятую годовщину конца Третьего Рейха, за минуту до входа на трибуну, получил записку от Жана Монне с проектом Объединения угля и стали, из которого родилось Европейское экономическое сообщество, группа поляков в маленьком доме в Мезон-Лаффите под Парижем уже давно об этом думала. И работала в этом направлении.
Ежи Гедройцу никакие записки не были нужны. Его философия была проста, но в те времена – революционна. За пять лет до подписания Римского договора его «Культура» – зарубежная трибуна польской нелегальной демократической оппозиции – констатировала, что у Польши, жертвы советского режима, есть будущее только в составе объединенной Европы. Что европейские войны – это войны гражданские. И что без мирного уничтожения политических и экономических барьеров Европа не сможет ни спасти те свои иудейско-христианские ценности, что еще остались, ни справиться с вызовами будущего.
Сегодня, когда Польша становится председателем Совета ЕС, стоит вспомнить, что европейские идеи «Культуры» – это не только ностальгия, это еще и визионерская политическая программа. «Культура» утверждала, что «настоящее европейское единство, что бы там ни говорили демагоги разных мастей, – это не уничтожение суверенности и демократии, а единственный способ понять их ценность (…) Европа должна подарить миру идею объединения и сотрудничества. В жестоком мире глобальных вызовов Европа сможет дать им отпор только объединившись. Иначе ее ждет финляндизация, националистическое самоубийство, а то и что-нибудь похуже».
«Культура» была первой на континенте, кто дал пример противодействия этому. Идя наперекор, по сути, всему польскому сообществу на родине и на эмиграции, она в 1952 году напечатала письмо ксендза Юзефа Маевского, в котором тот призвал Польшу к сознательному, а не под советским принуждением, отказу от Вильнюса и Львова. «Культура» объясняла, что поляки должны понять: их судьба неотделима от судьбы украинцев и литовцев, и нельзя претендовать на границу на Одре и Нысе, не признав обоснованности претензий украинских и литовских соседей.
Но геополитикой «Культура» не ограничивалась. Очень важны идеи, вдохновленные ею: «Тезис Бисмарка о том, что абсолютный суверенитет – конечная цель национальных устремлений, – сегодня уже анахронизм. "Культура" придерживается той точки зрения, что свобода – высший приоритет, которому должно быть подчинено остальное. Первый вопрос политической азбуки звучит не как "Будет ли Польша независимой?", а как "Будет ли завтрашний мир миром свободных людей?". Независимость Польши (между Россией и Германией), рассматриваемая вне проблемы радикальной перестройки международной системы (и европейской системы в частности), – это несбыточная мечта».
Поэтому под актом бракосочетания Польши и Европы, а теперь – и принятия Польшей руководства в Совете ЕС должны стоять также подпись Гедройца и печать «Культуры».
«Газета Выборча», 11 июля 2011
