Pодители
Францишка из дома Стажицких и Игнаций Гедройц поженились в Минске, скорее всего 22 октября 1905 г. Именно эта дата выгравирована на обручальном кольце, сохранившемся среди фамильных ценностей. Она — дочь одного из лучших в городе портных, а он, хотя и потомок старинного литовского княжеского рода, но без состояния и какого-либо признанного положения в обществе. По профессии — аптекарь.
27 июля 1906 г. у них родился первый сын, который при крещении в минском кафедральном соборе получил два имени — Ежи Владислав.
Детство
Детские годы Ежи проходят в Минске. Домашнее образование дополняют уроки игры на фортепиано, которых он не любит. Мальчик часто болеет и, пользуясь отцовской библиотекой, много читает.
В 1916 году родители посылают его в Москву, где он поступает в гимназию Польского комитета. В российской столице Ежи становится свидетелем февральской революции 1917 г. и, закончив обучение раньше положенного срока, отправляется в Петербург, где он должен был отыскать Виктора Гедройца, двоюродного дядю по отцовской линии. Поиски оказались безуспешными, и Ежи возвращается в Минск. Путешествие одиннадцатилетнего мальчика по охваченной революцией России растягивается на несколько недель. Именно тогда он начинает курить.
В Минске родители записывают сына в польскую гимназию, которой руководит Марьян Массониус. Учебу вновь прерывает большая политика: после октябрьской революции в Минске к власти приходят большевики, но уже в феврале 1918 г. город занимают немецкие войска. Несколько месяцев спустя, в числе тысячи других эвакуированных из Минска поляков, семья Стажицких и Гедройц (Игнаций и Францишка, Ежи и его младший брат Зигмунт) приезжают в Варшаву. Здесь Ежи продолжит учебу в гимназии им. Яна Замойского и сдаст экзамен зрелости. Но еще до этого, во время польско-большевистской войны 1920 г., он пойдет в армию добровольцем и будет служить телеграфистом при командовании Генерального округа № 1 в Варшаве.
Учеба
В 1924 г. Ежи Гедройц поступает на юридический факультет Варшавского университета. Во время учебы он вступает в университетское общество «Патриа» и становится его председателем, одновременно занимая пост председателя Общественного университетского союза — переходную должность, доставшуюся тогда именно «Патрии».
Это значительно повышает статус Гедройца и расширяет круг его знакомых. Вместе с коллегами, большинству из которых были близки взгляды эндеков (национал-демократов во главе с Дмовским), во время майского переворота 1926 г. он защищает правительство Винцента Витоса, выступив против взбунтовавшихся частей Юзефа Пилсудского. Вид паники и хаоса, охвативших правительственную элиту, навсегда излечил Гедройца от приверженности парламентаризму и «усилил симпатии по отношению к политике Пилсудского и его лагеря, убедил в необходимости авторитарного правления», — напишет он спустя годы в «Автобиографии в четыре руки».
«Клуб язвительных щенков»
В конце обучения, после непродолжительного приработка в рекламном отделе Польского телеграфного агентства, в «Варшавском курьере» и «Варшавянке», в 1928 г. Ежи начинает, благодаря протекции знакомого офицера Второго отдела Яна Карчевского, работу в пресс-центре Совета министров. Тогда-то и проявляются его политические амбиции — он становится одним из создателей «Клуба язвительных щенков», в рамках которого молодые люди из правительственного лагеря (в основном секретари министров) сотрудничают друг с другом.
«Это не было общество взаимного восхищения, — утверждал Гедройц, — Но собрание людей из разных слоев общества, движимых идеей и не стремящихся к высоким постам. Кадровые вопросы нас в принципе не интересовали».
Закончив юрфак в 1929 г., Ежи Гедройц поступает на исторический факультет, а одновременно меняет работу, перейдя из Совета министров в Министерство сельского хозяйства, где получает должность референта.
Секретарь
В 1930 году, продолжая работу в том же ведомстве, Ежи Гедройц становится секретарем Леона Янты-Полчиньского, политика из консервативного лагеря. В это время он уже хорошо известен в кругах польской консервативной молодежи: с 1928 г. Ежи участвует в деятельности организации «Мысль моцарствова» (досл. «великодержавная»), издающей свой журнал.
«„Мысль моцарствова“ противилась концепции правых национал-демократов, утверждающих, что Польша должна быть государством одной нации. Следуя традициям Польши Ягеллонов, мы защищали идею государства многих наций и религий. Нас вдохновлял нереализованный в 1920 году проект Пилсудского, предполагающий создание дружественных Польше независимых республик Украины, Литвы, Беларуси, Грузии, Кавказа, что могло бы ослабить или даже уничтожить Российскую империю», — рассказывал позднее Мечислав Прушиньский в «Зарисовках памяти».
Первый редакторский опыт
В 1930 г. Гедройц подготовил к печати первый номер журнала „Всхуд”, который потом передал Влодимежу Бончковскому, а сам возглавил редакцию еженедельника «Дзень академицки» (приложение к изданию «Дзень польски»), спустя год преобразовав его в «Бунт млодых». С февраля 1933 г. «Бунт млодых» становится отдельным независимым изданием, выходящим два раза в месяц, а в 1937 г. преобразуется в еженедельник «Политика».
Чиновник и политик
Со временем авторитет Гедройца рос, а вместе с ним укреплялась позиция журналов, которые он редактировал. В начале 30-х годов он был тесно связан с консервативным движением: не только с многочисленными организациями лагеря «Обуз моцарствовы», но и с группой князя Януша Радзивилла «Партия национальных правых сил».
Со временем он приобретал черты политика все более независимого, хотя и считающего себя «внутренней оппозицией» правящего лагеря. За публикацию антиправительственной статьи «Киров и Перацкий», ему, как утверждают некоторые источники, грозило заключение в лагерь в Березе.
После конфликта с Юлиушем Понятовским, одним из последователей Янты-Полчиньского, Гедройц перешел в Министерство промышленности и торговли, где вице-министром стал один из его друзей — Антоний Роман. Рядом с ним Гедройц продолжил свою чиновническую карьеру, в частности, присутствовал на открытии Мировой выставки в Нью-Йорке в мае 1939 г.
Одновременно он пытался реализовать свои политические проекты. В 1940 г. группа «Политика» собиралась даже выдвинуть собственный список кандидатов в Сейм, а одной из ее целей было объявление автономии восточной части Малопольского воеводства.
В последние дни августа 1939 года, перед самой войной, Гедройц, осознавая обостряющуюся ситуацию в Европе, пытался отправить генерала Сосновского в США в качестве шефа специальной военной миссии.
Война, Бухарест
Началась война — и все эти планы рухнули. Ежи Гедройц, который как государственный чиновник подлежал эвакуации в Румынию, взял с собой младшего брата Хенрика, прозванного Удодом (род. 1922) и свою бывшую жену Татьяну, с которой он расстался в 1937 г. после шести лет брака.
В Бухаресте Гедройц стал секретарем своего друга Роджера Рачиньского, бывшего послом Республики Польши при королевском дворе. Гедройц помог ему организовать работу посольства согласно требованиям военного времени и находящейся в состоянии войны Румынии, где кроме тысяч польских беженцев находилась почти вся интернированная румынами довоенная политическая элита Польши.
Сотрудничество с Рачиньским упрочило мнение о Гедройце как о стороннике Санации, что компрометировало его в глазах приверженцев генерала Сикорского, пришедшего к власти после сентябрьского поражения. В результате провокации его обвинили во взяточничестве и торговле документами, позволяющими получить визы. После тянувшегося несколько месяцев следствия и многочисленных допросов обвинения были сняты.
Покинувший Румынию после ликвидации посольства в ноябре 1940 г. Роджер Рачиньский велел Гедройцу остаться в Бухаресте и продолжить работу в чилийской дипломатической миссии, которая официально приняла на себя представление польских интересов. Вскоре у Гедройца возник конфликт с Самсоном Микициньским, который контролировал работу польского отдела при миссии Чили, а фактически преследовал свои интересы, не гнушаясь при этом сотрудничеством с немецкими службами. Группу Гедройцa уволили из отдела, но тем не менее она, оставаясь для многих (в том числе, например, для британских дипломатов) единственным представителем польских интересов, продолжала свою работу неофициально, помогая беженцам и интернированным, собирая для правительства Польши информацию с оккупированных немецкими и советскими войсками территорий и т. д. Из Бухареста Гедройц выехал в феврале 1941 г. благодаря помощи англичан, которые ликвидировали свой отдел после присоединения Румынии к странам «оси».
Тобрук, Ирак, Монте-Кассино, Галлиполи
Весной 1941 г., вместе с братом Хенриком, Гедройц вступает в армию и вскоре в рядах Карпатской стрелковой бригады отправляется на защиту осажденного Тобрука. В августе 1942 г. Гедройца командируют в Ирак, в командование дивизии, где он работает в области пропаганды и просвещения. Там он встречает Юзефа Чапского, занимающего пост шефа Отделения пропаганды Польской армии на Востоке. Назначенный Чапским начальником отдела печати Гедройц провел в своем ведомстве глубокую реформу, сосредоточившись прежде всего на повышении уровня журнала «Ожел бялы».
С армией Андерса Гедройц прошел весь боевой путь до самого Монте-Кассино, но в результате слишком либеральной политики редакции еженедельника «Ожел бялы» его сняли с должности редактора и направили в Учебный центр бронетанкового вооружения в Галлиполи в качестве сотрудника отдела информации. Весной 1945 г., вместе с Юзефом Чапским, его вызвали в Лондон, а в мае назначили начальником департамента Министерства информации. На этой должности Гедройц, в частности, занимается правительственной пропагандой на территории Италии и Франции, также являясь официальным представителем 2-ого корпуса генерала Андерса.
Рим — Литературный институт
Одновременно Гедройц работал над созданием издательства, в целесообразности которого ему удалось убедить командование корпуса. 11 февраля 1946 г. генерал Андерс формирует группу, в задачи которой входит организация Литературного института в Риме. В состав первого состава Института, кроме Гедройца, тогда вошли Густав Херлинг-Грудзинский, Зофья и Зигмунт Херц.
Институт помогал польским гражданским и военным институциям и вел собственную издательскую деятельность, начало которой ознаменовалось публикацией «Легионов» Генриха Сенкевича. В июне 1947 г. Литературный институт издает первый номер журнала «Культура», который первоначально задумывался как «визитная карточка» издательства Гедройца.
Франция
В связи с роспуском польской армии в Италии, будущее Института оказалось под вопросом, поэтому в середине 1947 г. было принято решение о его переносе во Францию, где отделом 2-ого корпуса командовал Юзеф Чапский. 27 августа 1947 г. генерал Андерс утвердил личный состав Литературного института в Париже и назначил Ежи Гедройца его директором. В октябре этого же года, продав печатную мастерскую и другое имущество, команда Института, за исключением Херлинга-Грудзинского, выехавшего в Лондон, перебралась в Париж. Вначале они остановились в отеле «Ламберт», а потом перебрались в занятую отделом Чапского виллу на авеню де Корнель 1, в парижском пригороде Мезон-Лаффит. Очередной двойной (2/3) номер «Культуры» вышел уже в Париже. Меньше чем через год к Гедройцу и семейству Херц присоединился Юзеф Чапский.
Жизнь, посвященная «Культуре»
Конец войны совпал с завершением целой эпохи в личной жизни Ежи Гедройца. Из Варшавы пришло известие о гибели его родителей во время восстания. Тогда же он окончательно расстался с женой. Еще в битве под Анконой погиб Адольф Бохеньский, а в 1945 г. в Афинах умер Роджер Рачиньский. Единственным человеком, соединявшим новый мир Редактора «Культуры» с прежней жизнью Ежи Гедройца, был его брат Хенрик. После нескольких лет, проведенных в Италии, а потом в Лондоне, он присоединился к составу Института в 1952 г.
В конце сороковых начинается процесс идентификации Гедройца с образом Редактора, а Редактора — с «Культурой» и vice versa. Биография Гедройца все больше сливается с историей журнала и сосредоточенного вокруг него круга людей. Таким образом, если «Культура» в течение первой декады своего существования искала выход из охватившего эмиграционные круги политического кризиса, то невозможно это интерпретировать, не принимая в расчет личную симпатию и лояльность Ежи Гедройца к генералу Андерсу.
Если в «Культуре» печатались наиболее выдающиеся польские писатели XX века, то это было результатом личного обаяния, терпения, а иногда и упрямства Ежи Гедройца, ежемесячно рассылающего по всему миру тысячи писем и уговаривающего писать то Витольда Гомбровича, то Чеслава Страшевича. Если Дом «Культуры» стал Меккой, в которую открыто или пугливо заметая следы стремились инакомыслящие граждане ПНР, то было это следствием позиции Гедройца, выискивающего и поддерживающего различные оппозиционные начинания, всегда охотно идущего на контакт с «земляками» не только для получения информации, но и для поиска сотрудников. Благодаря личной инициативе, воображению, а в некотором роде даже фантазии, почти капризу Гедройца, годами контрабандой переправляющего свое детище в Польшу, где зарождалась демократическая оппозиция, его журнал уже хорошо знали и ценили здесь, он пользовался авторитетом и вызывал доверие.
Дом и люди
Если самым большим успехом «Культуры» было то, что удалось убедить поляков принять потерю Вильнюса и Львова во имя будущих независимых Литвы и Украины, а также понять, что существование Украины, Литвы и Беларуси — это ключевое условие польской независимости (так называемая доктрина УЛБ), то это была скорее заслуга «восточной» души Гедройца, чем интеллектуальное достижение Юлиуша Мерошевского.
Более полувека стоял Гедройц во главе Литературного института, выдав за это время 637 номеров «Культуры», 134 тома исторического журнала «Зешиты хисторычне» и 512 книг, изданных в серии «Библиотека „Культуры”». Это сотни разбросанных по всему миру авторов, среди которых одним из важнейших был живущий и работающий в Лондоне Юлиуш Мерошевский, глашатай идей Гедройца.
Редактор редко покидал Париж, в первые годы изредка выбираясь в Лондон, а еще спустя тридцать лет, например, на книжную ярмарку во Франкфурт. Группа из нескольких самых близких сотрудников жила в Мезон-Лаффите вместе, сначала на авеню де Корнель, 1, а с 1954 г. в доме номер 94 на авеню де Пуасси, который удалось купить благодаря поддержке читателей. На первом этаже были расположены рабочие кабинеты, на втором — спальни. В павильоне около дома обустроили комнаты для гостей, не все из которых пользовались личной симпатией хозяев. В Доме «Культуры» в гостях недостатка не было.
Где же найти тут время и место для личной жизни? Для Ежи Гедройца — не редактора, но человека? В течение долгих лет он вставал раньше всех домашних, сам готовил завтрак. Спать ложился последним. Комната в несколько квадратных метров на втором этаже до конца жизни была его единственным личным пространством, оазисом частной жизни, куда он прятался, чтобы подремать после обеда и поспать несколько часов ночью. Можно ли назвать это домом? Можно ли эти несколько часов считать частной жизнью? Ведь и тогда он брал с собой наверх рукописи, над которыми не раз засыпал, что заканчивалось пропалёнными следами от сигарет, упавших на постель или пол...
«Мы продолжали и продолжаем „полевую жизнь”», — сказал он почти полвека спустя. Он окончил ее в клинике MGEN в Мезон-Лаффит 14 сентября 2000 г., планируя очередной номер «Культуры». Номер 637-й — последний.
«Автобиографию в четыре руки» (PDF) можно прочесть по-польски, кликнув на обложку книги.
